Потолок рухнул, я проснулся. Огнестрельное — как перчатка в кофе. Пару стихов об этом я прочел на поэтическом фестивале, еще один мне пересказал в общих чертах Игорь, курносый черт, педераст, гадкий фашист и чернокнижник. Он-то и положил начало этому вертепу. Ему же все равно кого ебать, а страдают главным образом мозги.
Так я получил работу в угольной промышленности. Мы грузили уголь в тележки и потом чумазые светили лампочками в поисках выхода. Капиталист иногда прикрывал его жирным брюхом и хохотал, когда мы, понурив головы, плелись в обратном направлении.
Злая година то была.
Но Игорь взорвал шахту, полную метана как раз за спиной капиталиста, прикрывавшего выход. Того так распидарасило, что отголоски были слышны в Арканзасе. Местное угольное лобби отирало наморщенные лбы от налипших воротничков и цепочки для часов. И меньше чем за час покупало билеты на Мусоргского, тогда как простые темные пролетарии с лампочками пили пиво у метро.
«Дешево отделались», — говорил я Игорю, вылезая из-под завалов. Завалены были работа, перспективы в личной жизни, карьерного роста и пара ребят бандитского вида. Спальный район, напряженная криминальная обстановка.
Выходить сухим из воды здесь считалось что-то типа фэнтези, но каждый хотя бы раз попробовал. Место было с краю от свалки под железным мостом, черным от неблагополучия семей голодранцев, три десятилетия приносивших сюда свою боль и ночные кошмары.
Тут собиралось нечто вроде богемы, ареопаг подворотен, достойнейшие мужи из числа торчков и синяков, опустившие руки и склонившие выи, носившие черные круги под глазами и печать проваленного проекта под названием «Жизнь». Мы вместе, раздевшись до пояса, призывали проклятья на спиздивших наше счастье.
Каждый из них хоть однажды пробовал сделать это. Каждый надеялся, что ему повезет.
У кого-то оставались следы на теле, у других — незаживающие раны в психической организации. Все они видели смерть, потому что иным не доводилось после ступить на твердую землю подле свалки под черным мостом.
Мы пришли туда, потому что нам некуда было идти. Потолок и проклятый распидарашенный капиталист, который визжал, как сучка, и требовал для нас анальных кар: полиция наступала нам буквально на пятки, они дышали нам в спину, они были так близко, что могли носком своих берц отвесить одному из нас пендель.
Нас спасло, что мы были обсыпаны штукатуркой. Кроме того, мне немного повредило мозг упавшей плитой. Нам срочно нужно было вымыться для начала.
И какое же проклятье, что мы попали прямехонько под черный мост в опустившиеся руки склонивших выи неудачников. Мы даже особо не сопротивлялись, так как плотно облепившие нас их тела скрыли от неумолимо приближавшейся полиции. Кроме того, полицейский сканер не распознал во мне преступника, поскольку нежданные благодетели перевернули меня вверх тормашками. От Игоря же, насколько я мог видеть из столь незавидного положения, остались только ягодицы и нечленораздельные визги, тщательно зафиксированные на диктофон полицией и подшитые к делу.
То есть фактически у нас не было выбора.
Забравшись на кручу особо омерзительного мусора, камлающие мужи, издыхающе урча пересохшими утробами, разя гнилью и перегаром из мертвых ртов, пуская струйки черной жидкости из пробитых вен, скатили наши тела в зловонную жижу, которая по странному стечению обстоятельств называлась рекой. Живительные воды омыли наши присыпанные мукой члены.
Тогда с берега завопили полицейские, признавшие в нас правонарушителей.
Я метался в маслянистой воде, пытаясь отлепить со рта налипший целлофан, и понимал, что протяну недолго. Игорь же и вовсе меланхолично пускал пузыри.
Вакханалия узнавания продлилась недолго. Язычники уже копались в мусоре в поисках отравляющих веществ, чтобы ширнуться за упокой наших душ, а полицейские сладострастно потирали дубинки и бряцали наручниками, когда среди балок черного моста мелькнула свинячья морда капиталиста.
С криком «суки!» он бросился в мусорную воду, стремительным потоком уносившую наши бездыханные тела в черные щели мироздания.
Конечно, он хотел нам отомстить. Но эффект получился забавный. Едва я, кривясь от страдания к самому себе, распрощался с этим проклятым миром, что-то громыхнуло, и холодная рука, сказав: «Чо пялишься», — увлекла меня в близлежащие кусты.
Это был Игорь. Разглядывая из кустов образовавшуюся суматоху на берегу, где совсем уже не осталось ничего живого, зато было достаточно мусора и оторванных конечностей, Игорь рассказал, что действительно готовил метановую бомбу там, в шахте. Он не мог простить жирному капиталисту насмехательств. Но распидарасила того вовсе не бомба. Игорь и сам не знает, что же там случилось. Скорей всего, это была случайность.
«Зато теперь бомба сработала», — сказал Игорь.
ноябрь 2013